В поселке Сахарово построена часовня в честь Тверских новомучеников и исповедников. На иконе часовни - Собор подвижников веры связавших жизнь с Тверской землей.
25 Исповедников веры, прославленных Русской Православной Церковью в ДЕКАБРЕ, были связаны жизнью с Тверской землей. В настоящем сообщении - имена восьми из них.
.jpg)
Алексий
Константинович Бенеманский (1881 - 1937), протоиерей, священномученик
Память 22
ноября, в Соборах новомучеников и исповедников Церкви Русской и Тверских
святых.
Родился 6
января 1881 г. в с. Баранья Гора Новоторжского уезда Тверской губернии (ныне с.
Кунино Кувшиновского района) в семье сельского священника Константина
Михайловича Бенеманского.
После
окончания Тверской духовной семинарии преподавал в начальной школе в г. Торжке.
В 1904 г.
рукоположен во священника и служил в тверском женском монастыре Рождества
Христова. Несмотря на запрет со стороны властей, стал преподавать в монастыре
Закон Божий. После закрытия монастыря - в тверском храме в честь иконы Божией
Матери «Всех скорбящих Радость».
Летом 1919
года был избран членом епархиального совета.
Во время
гражданской войны в 1920 г. арестован и мобилизован на тыловые работы.
Священник
Алексий Бенеманский был ближайшим помощником Петра (Зверева), епископа
Старицкого, викария Тверской епархии, который после ареста правящего архиерея встал
во главе Тверской епархии. Епископ Петр обратился к пастве с воззванием,
призывающим к пожертвованиям. О. Алексий был назначен казначеем Тверского
епархиального комитета по «Всероссийскому комитету помощи голодающим».
По благословению епископа о.Алексий много проповедовал, убеждая священников, уклонившихся в обновленчество, принести покаяние.
 |
| Протоиерей Алексий Бенеманский Тверская тюрьма 1922 г. |
15 сентября
1922 года священник Алексей Бенеманский был вызван для допроса в ГПУ.
– Ваше
отношение к советской власти? – спросил следователь.
– Вполне
признаю и подчиняюсь и исполняю все ее постановления и распоряжения, – ответил
священник.
– Каковы
ваши взгляды на обновленческое движение, и в частности на ВЦУ?
– Вообще
обновленческое движение считаю в церковной жизни необходимым, – ответил
священник, предполагая, вероятно, что следователь удовлетворится столь
лаконичным ответом, но этого не произошло.
– Каким
путем вы предполагаете провести обновленческое движение? – спросил он.
– Созывом
Собора, а до созыва такового, я ВЦУ не признаю и считаю таковое самозваным.
– Имеется ли
у вас воззвание епископа Петра?– спросил следователь.
– У меня
такового нет, но я его знаю, так как мне его дал епископ Петр, чтобы отнести в
цензуру.
– Известно
ли вам, кто, кроме Петра, распространяет воззвание?
– Не знаю.
– Известно
ли вам, зачитывалось ли где и кем воззвание?
– Читалось
епископом Петром в Никольской что на Плацу церкви и в церкви Рождества
Богородицы, что в Ямской...
– Считаете
вы воззвание епископа Петра преступным, направленным против Живой церкви,
призывом к мученичеству, подготовлением ко второму пришествию и наталкиванием
одной части духовенства и мирян на другую?
– Считаю
только направленным против Живой церкви, остальное преступным не считаю.
– Кто сейчас
состоит членами вновь избранного епархиального Совета?
– Сейчас
Совет не работает... он не утвержден Губотделом Управления.
– Сколько
раз было собрание епархиального Совета?
– Ни одного
собрания не было.
– Скажите,
что у вас за собрание было в первой половине октября в доме при Симеоновской
церкви?
– Собраний никаких
там не бывает, но в этот дом я хожу, как к товарищу, к Преображенскому, который
состоит секретарем у епископа Петра.
– Что вы
можете показать о сборе денег для архиепископа Серафима и епископа Петра?
– Сборы
происходили, деньги по церквям собирались и передавались сначала
непосредственно игумении Калерии в сумме восьми миллионов рублей. Затем на этих
днях было предложено помочь архиепископу Серафиму, на что мною было послано на
имя благочинного пять миллионов рублей образца 1921 года. По чьей инициативе
было предложено, я не знаю.
– Известна
ли вам цель вызова епископом Петром викарных епископов в Тверь?
– Для
богослужения и ввиду важного момента церковной жизни. Может быть, о чем-либо
поговорить
В тех же
числах по этому же делу были допрошены епископ Петр (Зверев), священник
Владимирской церкви и член епархиального совета Василий Куприянов, казначей
Новоторжского Борисоглебского монастыря иеромонах Вениамин (Троицкий) и миряне
– директор училища слепых и член епархиального совета Алексей Соколов и секретарь
епископа Александр Преображенский.
В ночь на 24
ноября 1922 года все они были арестованы и отправлены в Бутырскую тюрьму. В
заключении по этому "делу" помощник начальника 6-го отделения СО ГПУ
Ребров писал: "Дело возникло в связи с распространением воззвания епископа
Тверского Петра Зверева под заглавием "Возлюбленным о Господе верным чадам
церкви Тверской", направленного явно против всякого обновленческого
движения в церкви к поддержке контрреволюционной политике Тихона".
Комиссия
НКВД по административным высылкам приговорила о. Алексея к двум годам ссылки в
Туркестан.
Дома
оставались жена и пятеро детей. Из тюрьмы он писал жене Ольге Алексеевне:
"Чаще
пиши. Денег, пожалуйста, пока не шлите: костюмов шить я не собираюсь, если я
написал о рясе и подряснике, то это вышло так, к слову. Подрясник я перешил на
рубашку, почему и писал тебе. Какие костюмы я буду носить, духовные или
светские, пока не знаю, думаю, что те и другие. Я радуюсь тому, что тебя не
бросают прихожане. Если живете сейчас, то будете жить и потом, только каждый
день молитесь: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь".
1 апреля
1923 г. ссыльный священник прибыл в Самарканд, 13 апреля направлен в г. Джизак
Самаркандской обл.
Из ссылки о.
Алексей писал жене и детям, описывая свое прибытие сначала в Ташкент, а затем в
Самарканд:
"В
четверг <…> нас встретили члены соборного причта и несколько
благочестивых граждан и гражданок, сразу окружая нас таким вниманием, что нам
стало стыдно. Для нас были приготовлены чай и обед, нам нанесли множество
куличей, дали чаю, сахару, даже по рубашке из местной ткани "маты".
Нас вызвали на идеал мучеников; кажется, что так относиться могут только
христиане. Сочувствие к нашему положению было огромнейшее... В семь часов там
же, в соборном доме, происходило прощание: епископ Петр сказал нам слово,
ответил ему я. Плакал владыка, плакали и мы, плакали и все присутствующие...
Нам тут же сказали, что одних нас в Самарканд, город незнакомый, не пустят и
что с нами едет нас устраивать одна добрая старушка – очень интеллигентная дама
лет пятидесяти – Мария Николаевна.Таким вниманием мы были очень тронуты...
По улицам
нас сопровождала толпа благочестивых граждан и гражданок, и это не простая
любезность, а необходимость, и вот почему. На вокзале здесь идет большое
воровство. Вокзал битком набит народом, буквально негде яблоку упасть. Чужие
люди, чужая речь как-то сразу выбили нас из колеи, мы не знали, что делать, как
ориентироваться. И вот все наши провожатые тесным кольцом окружают наши вещи.
Находят нам место в вагоне и сразу же переносят в него все наши вещи.
Все это
совершается как-то сказочно, и в то время, как на платформе идет суета, ругань
за место и прочее, мы сидим в вагоне, окруженные милыми, добрыми лицами, так
ласково нас ободряющими, благословляющими, дающими нам письма к самаркандцам, и
среди этих лиц славная Елизавета Михайловна и дорогой А.М. Преображенский.
<…> Прощайте, добрые и дорогие друзья. Два года... С кем-то увидимся...
Спасибо вам за все... Поцелуи, взаимные благословения, и поезд трогается, уходим
дальше в глубь Азии...
В Самарканде
мы выгрузились на перрон. Василий Петрович остался караулить вещи, мы же с
Борисом отправились к священнику станционной церкви, нашли его и обратились к
нему с просьбой сложить в сторожку вещи. Он очень любезно нас принял и отвел
нам так называемую спевальню при сторожке, куда мы и перетащили вещи.
Направились
сразу в ГПУ. Так как день пятница, то в ГПУ занятий не было. Самарканд город
мусульманский, и здесь празднуют пятницу, а в воскресенье работают. Дежурный
сделал отметку, что мы были и велел нам явиться на другой день. Мы же
отправились искать местного отца благочинного. Нашли его очень скоро. Это
оказался очень симпатичный батюшка о. Евгений Морчевский, настоятель
Георгиевской церкви. Он вдовый, живет с единственным сыном семнадцати лет.
Батюшка очень милый, дом его открыт для всех. Прихожане у него целый день. Нас
он встретил радушно. Его дом – это штаб-квартира для всего ссылаемого
духовенства. Через его дом уже прошло несколько человек, сейчас же у него
епископ из Орла Даниил – очень симпатичный и веселый архиерей, за две недели
сумевший вполне акклиматизироваться.
Мы и здесь
окружены вниманием. Батюшка нас принял. Пили чай, но я часов в восемь
почувствовал себя так худо, что слег в постель. Сказались переутомление и жара.
Часов в десять я проснулся, голова болит ужасно. <…> Причем у меня ночью
началась рвота ужасная. И все-таки я попросил разрешения на другой день
(суббота Пасхи) служить, что Господь и помог исполнить. Перед обедней я
исповедовался, а затем служил, чему очень рад. Народу было много. После обедни
ходили в ГПУ, где нас приняли на учет и велели явиться на другой день.
<…> На следующий день, в воскресенье, я опять служил литургию, а потом
ходили в ГПУ. Здесь мы узнали, что в Самарканде, по всей вероятности, нас не
оставят, а по указанию Ташкента вышлют куда-нибудь в глухой аул-кишлак-селение.
Епископ Даниил высылается в Пенджикент – большой кишлак с правами уездного
города, где только двенадцать человек русских, туда же сосланы о. Свенцицкий и
епископ Василий Суздальский, может быть, направят туда и нас. В ГПУ с нас взяли
подписку, в которой сказано, что обязаны каждое воскресенье являться на
регистрацию, жить там, где нам будет указано, без разрешения ГПУ не поступать
ни на казенную, ни на частную службу и многое другое.
Сегодня, в
понедельник, я опять служил, завтра Радоница, буду поминать усопших... Вот,
милая Олечка, дорогая мама и дорогие дети, как пока я живу. Пока я здоров, сыт
и в тепле, а что дальше будет, не знаю. Сапоги нужно будет скоро чинить, ряса черная
совсем расползается, напрасно вы ее и положили, также и подрясник серый сечется
вовсю. Как-то поживаете вы, дорогие мои. <…>
В мае 1923
года уполномоченный ГПУ получил распоряжение собрать сведения обо всех
политических партиях, а также обо всех проживающих в районе
административно-высланных священниках и представить о том доклады. В ответ
местный уполномоченный представил в ГПУ Туркестана рапорты
осведомителей-обновленцев, в одном из которых писалось:
"Доношу,
что административно-высланные священники Александр Маков, Александр Пурлевский,
Василий Куприянов, Алексей Бенеманский ведут усиленную агитацию среди прихожан
и членов приходского совета против Живой обновленческой церкви и высшей власти
духовного управления, чем возмущают вообще общественное мнение, что и случилось
на заседании членов совета. Благодаря их агитации заседание членов совета
Ширяевым и Вознесенским было сорвано. Приспешниками вышеозначенных священников
являются Клейсторин, Ширяев, Сергеев и Вознесенский. Живая обновленческая церковь
и высшая духовная власть вполне признают советскую власть и руководствуются
всеми ее законоположениями, и какое бы ни было сделано распоряжение высшего
духовенства властью обновленческой церкви, это делается с ведома и согласия
советской власти. Значит, здравый смысл говорит за то, если не признают
распоряжений высшей духовной власти, то равносильно и не признают советскую
власть, а не признающим советскую власть вышеозначенным лицам не должно быть и
места среди нас".
Видя,
однако, что ГПУ не принимает решительных мер, представители обновленцев
направляли новые и новые рапорты в ГПУ:
"Псаломщик
джизакской церкви Степан Сладков 5 августа 1923 года доносит ТЕУ: высланные
четыре священника – Александр Маков, Александр Пурлевский, Василий Куприянов и
Алексей Бенеманский ведут упорную агитацию против обновленческой церкви, служат
всенощные и литургии отдельно, в церковь к нам не ходят, за служением поминают
открыто во всеуслышание Патриарха Тихона; ввиду их агитации прихожане
совершенно не стали посещать богослужение, также благодаря им весь церковный
совет не признал обновленческую церковь. Кроме того, склонили в свою сторону
священника о. Смирнова, который богослужение ведет по старому стилю и поминает
также Святейшего Патриарха и т.д., тем доказывает, что он также не признает
обновленческую церковь.
Является
необходимость – вышеозначенных священников разогнать поодиночке, так, чтобы они
совершенно не имели возможности сплотиться и образовать вокруг себя целое
общество и забрать церковь нашу в свои руки через тех именно лиц, которым сдана
церковь по договору в бесплатное пользование".
"Из
официальных разговоров со священником Смирновым, который заявил, что вопрос о
признании Живой церкви будет обсуждаться 12.08 сего года на общем собрании и
что лично он примыкает к новой церкви, но он думает уехать. Члены церковного
совета, более сознательная часть, как Самецкий, Ширяев, Вознесенский, подпали
под влияние ссыльных попов Бенеманского и Куприянова, которые внушали, что ни в
коем случае обновленчество церкви не пройдет и что Тихон освобожден, и соборные
постановления не признал, и остался при своем сане, и предложил священству
Живой церкви освятить свои церкви с благословением Тихона, а самим священникам
покаяться. Эти слова сказал Бенеманский членам церковного совета, которые стали
их последователями".
Приехавшим в
Джизак священникам Алексею Бенеманскому и Василию Куприянову было объявлено,
что без разрешения ГПУ они не могут поступить ни на какую работу, независимо от
того, будет ли эта работа в государственном учреждении, или у частного лица. В
мае 1923 года о. Алексей написал по этому поводу ходатайство начальнику
секретного отдела ГПУ. Через месяц им было дано разрешение на поступление на
государственную службу, что хоть несколько поправляло материальное положение священников,
так как служить в храме им, как и всем ссыльным, было запрещено.
В Джизаке о.
Алексей написал заявление во ВЦИК с просьбой об освобождении или о сокращении
срока высылки.
Обновленцы
продолжали жаловаться на православных священников. В результате этих доносов
священники были высланы из Джизака в Пенджикент. Но о. Алексей продолжал
хлопотать об освобождении из ссылки, но ему всякий раз отказывали.
В 1924 году
советское правительство приняло решение освободить духовенство и мирян,
осуждённых по процессам об изъятии церковных ценностей. 26 ноября 1926 года
Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило освободить о. Алексея из ссылки
и разрешило ему вернуться в Тверь. Там он служил в храме в честь иконы Божией
Матери «Всех скорбящих Радость», был возведен в сан протоиерея.
В Твери он
не прекращал своей борьбы с обновленцами. Уполномоченный обновленческого
движения, бывший одновременно осведомителем ГПУ, докладывал:
"Когда
Серафим под моим влиянием согласился пойти навстречу соввласти, когда он выразил
даже тайное сочувствие обновленческому движению, то Калачев, Левковский,
Бенеманский и другие объединились и начали настраивать общественное мнение
против Серафима и, по-видимому, имеют намерение признать Тверским архиереем
сосланного епископа Петра. В настоящее время всех противников соввласти
информирует возвратившийся из ссылки протоиерей Алексей Бенеманский, который,
по-видимому, имеет секретные инструкции епископа Петра Зверева, так как
находились с этим епископом в ссылке недалеко друг от друга...
Если не
будут приняты самые решительные меры по отношению к лицам, указанным в
настоящем и предыдущих докладах, то работа съезда будет сведена к нулю в лучшем
случае, а в худшем может быть сорван даже самый съезд. Если устранить из Твери
Алексея Бенеманского, то среди прихожан не будет волнений... Тяжелая
необходимость заставляет указать на необходимость этой меры..."
"Священники Куприянов и Бенеманский, два товарища по несчастью, несколько
лет тому назад были высланы из Твери в Туркестанский край, откуда вернулись
вместе и заняли свои прежние приходы. Судя по словам священника Н., у них много
общего, встречаются они как по чисто церковным делам, а также в домашней
обстановке за стаканом чая отвести душу. Куприянов – бывший член
Государственной Думы".
В 1928-1929
гг. началось массовое закрытие храмов в Тверской епархии. В конце 1928 года
тверские власти постановили закрыть Вознесенский собор, предполагая
приспособить его под столовую. Желая создать некоторую видимость законности
этого действия, они собрали три с половиной тысячи подписей рабочих в пользу
закрытия. В начале 1929 года в квартире протоиерея Никандра Троицкого собрались
священники Василий Куприянов, Квинтилиан Вершинский, Алексей Соколов, Василий
Владимирский, Леонид Флоренский и Алексей Бенеманский. Стали обсуждать, что
делать, чтобы отстоять Вознесенский собор, который был в то время центральным
храмом Твери и воспринимался верующими как общегородская святыня. Было
предложено общинам, где служили собравшиеся священники, поставить свои подписи
под протестом против закрытия храма. В короткий срок было собрано десять тысяч
подписей, и собор удалось отстоять.
В 1929 г.
народный суд возбудил против о. Алексея Бенеманского дело по обвинению в
сокрытии от описи церковных ценностей. Когда стало ясно, что священник будет
арестован и, скорее всего, осужден, он обратился с амвона к верующим и сказал,
что обвинение, будто он скрыл церковное имущество, ложно. Сами власти при
обысках у него и у членов церковной общины ничего не нашли. Тут же о. Алексей
объявил, в какой день и час и где будет суд и пригласил всех верующих
присутствовать на нем. Многие пришли на суд, что было неприятно властям, так
как создалась атмосфера сочувствия обвиняемому.
После суда в
газетах была опубликована заметка:
"Во
время проверки церковного имущества в Скорбященской церкви некоторые церковные
предметы... налицо не оказались. Произведенным следствием установлено, что
священник этой церкви Бенеманский, будучи в то время председателем церковного
совета, при участии руководителей совета... скрыл это имущество... На суде
священник Бенеманский, а также и его соучастники отрицали предъявленное им
обвинение... Нарсуд... приговорил Бенеманского к трем месяцам лишения свободы с
конфискацией имущества на двести рублей. Срок лишения свободы ему заменен
принудительными работами..."
Тверскому
духовенству в то время удавалось успешно сдерживать натиск обновленцев,
стремившихся захватить все храмы епархии, чтобы передать часть из них светским
властям для использования под клубы, склады или для разрушения.
Митрополит
Серафим благословил духовенство не оставлять своими заботами священников и
мирян, оказавшихся в заключении. Особенно активное участие в помощи заключенным
принимали священники Василий Куприянов, Алексей Бенеманский и Василий
Владимирский. В храмах, где были арестованы священники, часть церковных доходов
оставлялась для помощи им и их семьям. Те из священников, кто возвращался из
заключения и ссылки, без промедления определялись на место служения в храмы
Твери.
За
богослужением священники не переставали проповедовать, особенно ревновал о
проповеди священник Алексей Бенеманский, что вызывало недовольство властей.
Говоря проповедь в день праздника святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери
их Софии, о. Алексей сказал: "Они в свое время пострадали за веру, но и
ныне на православную веру воздвигнуто такое же гонение, как и во времена этих
мучениц. У православных теперь отнимают их храмы, а духовенство загоняют в
тюрьмы под выдуманными предлогами".
Осознавая, насколько важны духовное просвещение, духовные книги, о. Алексей организовал при Скорбященской церкви, где был настоятелем, библиотеку.
 |
| Протоиерей Алексий Бенеманский Тверская тюрьма 1932 г. |
15 марта
1932 года были арестованы священники Василий Куприянов, Алексей Бенеманский,
Никандр Троицкий, Квинтилиан Вершинский и миряне Евгения Доможирова, Мария
Архарова, Мария Троицкая, Мария Мацнева; 26 апреля власти арестовали Александра
Болотова, а еще через две недели иеродиакона Парфения Березовского и священника
Василия Владимирского.
26 марта о.
Алексея вызвали из камеры на допрос. Следователь задавал свои вопросы так,
чтобы ответы священника совпадали с заранее составленным обвинением в создании
контрреволюционной организации и деятельности ее против советской власти. Отец
Алексей в своих ответах старался держаться строго церковного русла. Он говорил:
"Проповедей
антисоветского характера я не произносил. По вопросу об интервью митрополита
Сергия помню, что также в кругу Куприянова, Владимирского был разговор о том,
что это интервью не соответствует действительности и что оно дано под нажимом
со стороны власти. С епископом Арсением Смоленцом я знаком, так как он раньше
служил в Твери, последний раз я виделся с ним в его приезд сюда в прошлом году;
он заходил ко мне, делился впечатлениями о церковной жизни и передавал, что
члены Синода и вообще духовенство, в частности он, живут под постоянным страхом
ареста, что жизнь тяжелая вследствие налогов, что не знаешь судьбу завтрашнего
дня".
14 апреля
следователь снова вызвал на допрос о. Алексея и снова и снова спрашивал,
стараясь в чем-нибудь уловить его. Отец Алексей отвечал:
"Виновным
себя в предъявленном обвинении не признаю, так как не считаю, что бывшие у нас
коллективные собеседования носили политический характер. Эти беседы больше
трактовали положение Церкви и тяжелые условия церковнослужителей. Проповеди я
говорил, но антисоветских выпадов я в них не допускал".
9 июля 1932
года Тройка ОГПУ приговорила священников Алексея Бенеманского, Василия
Куприянова, Квинтилиана Вершинского, Василия Владимирского, иеродиакона
Парфения Березовского и мирян Александра Болотова, Марию Мацневу, Марию
Троицкую и Евгению Доможирову к высылке в Казахстан на три года. Шли этапным
порядком, то есть проходя через все тюрьмы России южного направления, – это
было особого рода наказание, тяжелее отбывания срока, и не все его переживали –
одна из соэтапниц Алексея Бенеманского - Евгения Доможирова - умерла в тюрьме.
В 1935 г.
о.Алексий вернулся в Калинин и воссоединился с семьей. К тому времени дети уже
выросли – старшей дочери было двадцать девять лет, младшему сыну -шестнадцать.
Священник
обратился к архиепископу Фаддею (Успенскому) с просьбой о принятии его на
службу. Владыка сразу же определил его на служение в храм, но власти отказали
отцу Алексию в регистрации и ему пришлось выйти за штат.
Осенью 1937
г. снова подвергся аресту по обвинению в участии в "контрреволюционной
фашистско-монархической организации", возглавляемой Тверским архиепископом
Фаддеем.
После
многодневных допросов следователь составил, наконец, протокол. Отец Алексей
назвал имена тех людей, большей частью священников, с кем был связан по службе,
от дружества с кем не хотел отрекаться.
«– Хорошо
знакомы мне – священник Александр Иванович Цветков, познакомился с ним в 1934
году в Казахстане, будучи в ссылке... Священник Александр Николаевич Троицкий,
лет семидесяти восьми, живет в Калинине. Священник Илья Михайлович Громогласов.
Священник церкви Неопалимая Купина Борис Забавин. Николай Иванович Маслов.
Священник единоверческой церкви Иван Николаевич Морошкин. Священник
единоверческой церкви Николай Вершинский, лет восьмидесяти, и архиерей Фаддей
Успенский, лет шестидесяти семи. Из этих лиц я часто встречал кого-либо, или
ходил к ним на дом, или они ходили ко мне. Других же знакомых и в городе
Калинине, и за пределами Калинина я не имею и переписки с кем-либо не вел.»
Такой ответ
следователя не удовлетворил, и он сказал:
– Вы,
Бенеманский, являетесь участником контрреволюционной фашистско-монархической
организации в городе Калинине, возглавляемой бывшим архиепископом Фаддеем
Успенским. Признаете вы это?
– В
контрреволюционной организации я не состоял и виновным себя в предъявленном мне
обвинении не признаю.
– Следствие
располагает данными о том, что вы являетесь членом контрреволюционной
фашистско-монархической организации, по заданию руководства этой организации
занимались сбором средств среди верующей части населения на организацию
подпольного монастыря. Признаете вы это?
– Я членом
контрреволюционной фашистско-монархической организации не состоял и никаких
заданий не получал
На этом
допрос был закончен, точнее говоря, запись его, но сами допросы продолжались
еще десять дней, в течение которых о. Алексей категорически отказывался
оговаривать себя и других.
26 ноября
состоялся последний допрос.
- На
предыдущем допросе вы следствию говорили неправду. Следствие настаивает на даче
правдивых показаний. Вы являлись одним из активных участников
контрреволюционной фашистско-монархической организации, существовавшей в городе
Калинине. Признаете вы это?
– Ни к какой
контрреволюционной организации я не принадлежал и не принадлежу и виновным себя
в этом не признаю.
– Вы,
Бенеманский, среди населения проводили контрреволюционную агитацию – о скорой
гибели советской власти и расправе над коммунистами, ориентируясь при этом на
помощь Германии и Италии. Признаете вы себя в этом виновным?
– Такой
контрреволюционной агитации я не проводил и виновным в этом себя не признаю.
– Вы,
Бенеманский, проводили среди отдельных граждан вербовку в контрреволюционную
организацию. Признаете ли вы это?
– Нет,
вербовку я нигде не проводил.
– Вы отдельным
участникам вашей контрреволюционной организации давали задание о проведении ими
контрреволюционной деятельности. Признаете вы это?
– Заданий я
никому не давал и виновным себя в этом не признаю. Больше показать ничего не
могу.
29 ноября
следователь составил обвинительное заключение, которое гласило, что отец
Алексий
«являясь
активным участником контрреволюционной церковно-монархической группы, проводил
вербовку новых участников в эту группу и давал задание отдельным членам
контрреволюционной группы на сбор средств среди верующих на организуемый им
тайный монастырь в городе Калинине. Проводил среди населения активную
контрреволюционную фашистскую агитацию» (сохранена орфография подлинника).
2 декабря
1937 года тройкой УНКВД по Калининской области был приговорен к расстрелу.
Расстрелян 4
декабря 1937 года в городе Калинине. Место его захоронения неизвестно.
15 июня 1989
года был реабилитирован Тверской областной прокуратурой по 1937 году репрессий,
6 июля 1990 года реабилитирован президиумом Калининского обл. суда по 1923 году
репрессий.
Почитание
19 сентября
1999 г. канонизирован к местному почитанию в Тверской епархии.
В августе
2000 года был причислен к лику общероссийских святых на Архиерейском Соборе
Русской Православной Церкви.
В 2009 г. в
п. Перемерки Калининского района Тверской области была возведена церковь в
честь сщмч. Алексия Бенеманского.
 |
| Часовня-храм свщмч. Алексия (Бенеманского), г.Тверь, Большевское кладбище.Фото: Юрий Анцух, sobory.ru |
В 2009 году в Твери, на кладбище поселка Большие Перемерки была воздвигнута часовня-храм в честь священномученика протоиерея Алексия Бенеманского. Чин освящения закладного камня храма был совершен архиепископом Тверским и Кашинским Виктором осенью 2001 года. Храм священномученика Алексия — один из немногих храмов в России, освященных в честь новомучеников
Источники: https://drevo-info.ru/articles/22729.html
Владимир
Федорович Рясенский (1891 - 1932), священник, священномученик.
Память 22
ноября, в Соборах новомучеников и исповедников Российских и Кузбасских святых
Родился в
1891 году в г. Осташков Тверской губернии в семье священника.
По окончании
Тверской духовной семинарии был рукоположен во иерея к церкви в с. Есеновичи
Вышневолоцкого уезда.
2 сентября 1916 г. переведен по собственному прошению в храм погоста Волго Осташковского уезда.
 |
| Священник Владимир Рясенский 1928 г. |
В 1920-х гг.
служил в Знаменском храме в Осташкове. Неоднократно его вызывали в ЧК, где
требовали прекратить проповеди, но он отвечал но каждый раз он отвечал:
"Произносил и произносить буду".
Летом 1930
г. был арестован как один из тех, кто принимал деятельное участие в церковной
жизни города, заключен в тюрьму в г. Великие Луки. Во время заключения в тюрьме
о. Владимира жестоко мучили, били, вырывали на голове волосы по волоску, но
священник остался тверд в своем исповедании - не отрекся от Бога и не признал
себя виновным в вымышленных преступлениях, никого не оговорил под пытками.
На заданные
вопросы о знакомых ему священнослужителях о. Владимир отвечал:
"Священнослужителей
знаю, но разговоров на политические темы мы никогда не вели. Я лично –
аполитичен и вопросами политики не интересуюсь... Я никогда не вел разговоров
на темы о советской власти. В предъявленном мне обвинении виновным себя не
признаю".
26 декабря
1930 г. приговорен к 5 годам ИТЛ Особым совещанием при Коллегии ОГПУ. 30 января
1931 г. был отправлен в Сибирский ИТЛ (Мариинск),
Скончался 4
декабря 1932 года в лагере.
Причислен к
лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском
Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного
почитания.
Источники:
https://drevo-info.ru/articles/16554.html
Илья
Михайлович Громогласов (1869 - 1937), протоиерей, священномученик
Память 5
декабря, в Соборе новомучеников и исповедников Радонежских и в Соборе
новомучеников и исповедников Российских
Родился 20
июля 1869 года в селе Еремшинский Завод Темниковского
уезда Тамбовской губернии в семье диакона. Семья была небогата; у отца был дом,
сарай, хлев, лошадь, корова и сколько-то церковной земли.
Первоначальное
образование он получил в Шацком духовном училище, откуда в 1883 году перешел в
Тамбовскую духовную семинарию. В 1893 году окончил Московскую духовную академию
со степенью кандидата богословия и был оставлен при ней профессорским
стипендиатом. Через год совет Московской духовной академии избрал Илью
Михайловича исполняющим должность доцента на кафедре истории русского раскола.
В 1900 году он был назначен на должность лектора английского языка.
 |
| Илья Михайлович Громогласов 1900-е гг. фото с сайта fond.ru |
В 1902 году Илья Михайлович обвенчался с Лидией Николаевной Дуловой, дочерью князя Николая Федоровича Дулова и его супруги Александры Юрьевны, урожденной Зограф.
С 1904 г. -
член Общества истории древних рукописей. Активный участник движения за участие
мирян в делах Церкви и за проведение соборного принципа в ее управлении.
В 1908 году
защитил диссертацию под заглавием "Определения брака в Кормчей", за
которую ему была присвоена степень магистра богословия и премия митрополита
Макария.
В 1909 году
был избран членом-корреспондентом Императорского Московского Археологического
общества.
В 1910 году
он был назначен экстраординарным профессором Московской духовной академии на
кафедре истории русского раскола и в том же году был уволен согласно его
прошению от должности лектора английского языка.
В мае 1911
года был уволен из Московской духовной академии за прогрессивные взгляды,
выраженные им официально в газетных публикациях.
Поступил
инспектором классов Мариинского женского училища дамского попечительства о
бедных в Москве и одновременно стал преподавать русскую литературу и всеобщую
историю в Московской женской гимназии, которой заведовала его жена Лидия
Николаевна Громогласова. Но Илье Михайловичу хотелось преподавать в высшем
учебном заведении, и в 1914 году он выдержал экзамен на юридическом факультете
Московского университета и был удостоен диплома первой степени. Через два года
он выдержал экзамены по церковному и государственному праву и получил ученое
звание магистранта церковного права. В том же году он был принят в число
приват-доцентов на юридический факультет Московского университета на кафедру
церковного права.
23 апреля
1917 года по ходатайству Совета Московской духовной академии определением
Святейшего Синода Илья Михайлович был восстановлен в звании профессора академии
по кафедре церковного права. В то же время он оставался профессором Московского
университета и преподавателем школы второй ступени. Его перу принадлежит
множество научных работ, большая часть которых посвящена истории раскола,
такие, как "О сущности и причинах русского раскола", "Русский
раскол и вселенское православие", и другие.
25 мая 1917
года Святейший Синод включил Илью Михайловича Громогласова в список
приглашенных в состав Предсоборного Совета. Как член Предсоборного Совета он
был утвержден Святейшим Синодом членом Поместного Собора и стал его деятельным
участником. В декабре 1917 года Собор избрал Илью Михайловича в Высший Церковный
Совет, членом которого он был в течение нескольких лет. Когда патриарх Тихон
опубликовал послание, в котором отлучались от Церкви бесчинствующие, Илья
Михайлович на Соборе сказал:
"Единственная
надежда наша не в том, что будет у нас земной царь или президент – как угодно
его назовите, а в том, чтобы был Небесный Царь – Христос: в Нем одном нужно
искать спасения. Вместе с вами я благоговейно преклоняюсь перед мужественным и
суровым словом Патриарха, которое давно пора было сказать. Не скрою, что у меня
был момент недоумения, вызванного тем, что патриаршее послание появилось
накануне возобновления соборных заседаний, как будто Патриарх желает
отмежеваться от Собора, от всецерковного представительства. Но, вдумываясь
глубже в это обстоятельство, я склонен видеть объяснение его в том, что
Святейшему Патриарху угодно было лично на себя принять все последствия, какие
могут произойти в связи с его посланием. Вследствие этого еще больше возрастает
и увеличивается чувство благоговейной благодарности за подъятый им подвиг.
Однако не следует нам забывать, что по сознанию выдающихся вождей христианской
мысли даже Небесный Царь – Бог – не может спасти нас без нас, то есть если мы
сами не принимаем участия в совершении нашего спасения. И мы ошиблись бы, если
бы полагали, что посланием Патриарха дело закончено и нам нечего больше делать.
Я полагаю, что мы должны надлежащим образом определить свое отношение к
переживаемым событиям. Мера безумия и беззакония исполнена, и было бы неразумно
отказываться от применения самого сильного средства, какое есть у Церкви. У
Церкви нет другого, более сильного оружия, чем отлучение. Это – дело великое,
но и последнее, что есть у Церкви, кроме надежды на беспредельную милость
Божию, и горе нам, если слово отлучения повиснет в воздухе, не наполненное
реальным содержанием. И вот, вслед за тем как прозвучало слово Патриарха,
очередь за нами как представителями Церкви, которые должны позаботиться, чтобы
слово отлучения не осталось направленным в пространство, по неизвестному
адресу. Нужно определить твердо и ясно, кто именно те враги Христа и Церкви,
против которых поднято это грозное оружие, и – что самое главное, ради чего я и
всходил на кафедру, – нужно, чтобы отлучение было реальным, действительным
отчуждением, отделением тех, кто всею душою предан Церкви, от ее врагов и
гонителей.
Настал
момент нашего самоопределения; каждый должен пред лицом своей совести и Церкви
решить сам за себя, сказать, кто он – христианин или нет, остался ли он верен
Церкви или изменил Христу, верен он знамени Церкви или бросил его, топчет
ногами и идет за теми, кто попирает наши святыни".
Был членом
Совета Союза духовенства и мирян, организованного в январе 1918 г. После
закрытия Собора продолжал работать в Комиссиях Собора: по сношению с народными
комиссарами и по гонениям на РПЦ.
В начале
1922 года Илья Михайлович оставил светскую службу, приняв твердое решение стать
священнослужителем.
18 февраля
1922 года рукоположен в сан диакона ко храму святого мученика Антипы в Москве
патр. Тихоном, а через два дня – в сан священника к той же церкви.
22 марта был
арестован и заключен во внутреннюю тюрьму ГПУ, где находился до 14 августа,
когда был переведен в Бутырскую тюрьму. На процессе по делу изъятия церковных
ценностей, проходившем в Москве в ноябре-декабре 1922 года, он был приговорен к
полутора годам заключения, которое впоследствии было заменено годом ссылки.
Однако власти, несмотря на изменение приговора, содержали священника в
Бутырской тюрьме. 2 марта 1923 года его перевели в Сокольнический
исправительный дом, а 8 марта – снова во внутреннюю тюрьму ГПУ.
По данным
ПСТГУ, 24 июля 1923 года был возведен в сан протоиерея.
По
освобождении, 1 августа 1923 года он был временно назначен настоятелем
Воскресенской церкви в Кадашах, а 30 сентября общее собрание прихожан единогласно
избрало его настоятелем.
8 марта 1924
года ГПУ произвело в квартире священника обыск, после которого он был увезен на
допрос и арестован. Во время следствия выяснилось, что о. Илья болен рожистым
воспалением головы и лица, и ГПУ, отложив допрос, поместило его в заразный
барак Бутырской тюрьмы. Узнав, что о. Илья заболел, его жена, Лидия Николаевна,
стала усиленно хлопотать о его освобождении.
24 марта о.
Илья был освобожден из тюрьмы, но следствие продолжалось, и 19 мая Коллегия
ОГПУ приговорила его к трем годам ссылки на Урал. 28 июня о. Илия был вызван в
милицию, где ему было предложено в трехдневный срок покинуть Москву и
проследовать к месту ссылки – в Екатеринбург. Зная, что совершенно ни в чем
перед властями не виновен, о. Илья не терял надежды, что ему удастся остаться в
Москве и, продолжая церковное служение, закончить свои научные труды. Священник
добился приема у прокурора Верховного Суда Красикова; в то время кабинете
Красикова находился его помощник Катанян, им о. Илья и изложил существо дела.
Его обвиняют в том, что он присутствовал на собраниях у католички Абрикосовой
(где будто бы обсуждался вопрос о создании единого антисоциалистического
фронта), в которых о. Илья принимал участие как представитель православного
духовенства. Между тем по самому делу он ни разу не был допрошен, и вот теперь
ГПУ требует, чтобы он в трехдневный срок покинул Москву. В ответ Красиков и
Катанян обещали, что отсрочка священнику будет дана и они пошлют телефонограмму
в ОГПУ. Отец Илья сообщил об этом представителям ОГПУ, но те ему заявили, что
никакой телефонограммы не получали и снова потребовали немедленно покинуть
Москву.
 |
| Протоиерей Илия Громогласов 1925 г. Внутренняя тюрьма ОГПУ фото с сайта fond.ru |
Отец Илья, надеясь на обещание Красикова, никуда не поехал. Через день его вызвали в ГПУ и сообщили, что отсрочка ему дана, и когда он понадобится, его снова вызовут.
19 мая 1925
года он вновь был арестован: к нему был применен тот же приговор – три года
ссылки, начиная со дня ареста. Сослан он был далеко на север, в село Сургут
Тобольского округа.
4 февраля
1927 года о. Илья написал заявление Красикову:
"На
рассмотрении Президиума Центрального Исполнительного Комитета СССР находится
прошение мое от 1 июля 1926 года о досрочном освобождении меня из
административной ссылки и о разрешении мне возвратиться в Москву. В означенном
прошении подробно изложены основания моей просьбы, которые в существе сводятся
к следующему:
1. Моя
ссылка на Урал на три года является результатом какого-то недоразумения, и
вообще не знаю за собой вины пред советской властью, так как всегда был вполне
лояльным в отношении к ней.
2. Я уже
старый (теперь мне пятьдесят восемь лет) и больной человек, страдающий, как
видно из прилагаемых при сем врачебных удостоверений, а) туберкулезным
поражением правого легкого; б) миокардитом с тяжелыми приступами одышки и
сердцебиения; в) хроническим суставным ревматизмом; г) аппендицитом и д)
паховой грыжей.
Обращаясь к
Вам теперь с просьбой о содействии благоприятному разрешению моего ходатайства,
считаю нужным присоединить к вышеизложенному, что за время ссылки вследствие
суровости здешнего климата (морозы свыше 50 градусов) и отсутствия достаточной
врачебной помощи, болезненное состояние мое значительно отягчилось, что можно
усмотреть и из прилагаемых врачебных удостоверений. Прошу также принять во
внимание, что я уже отбыл более половины срока ссылки (один год и девять
месяцев, то есть двадцать один месяц из тридцати шести, что составляет 7/12
всего трехлетнего срока), а к тому времени, когда – при благоприятном исходе
моего ходатайства – я получу фактическую возможность выехать из Сургута (не
ранее июня, так как переезд по зимнему пути для меня физически невозможен),
истечет уже две трети всего срока.
Если сверх
всего этого требуется заявление об отказе моем на будущее время от участия в
политической деятельности, то я делаю его с тем большей готовностью, что и
раньше был чужд активной политической работы и никогда не состоял членом
никакой политической партии.
Я желал бы
посвятить остаток дней своих научным исследованиям, которым отдал тридцать пять
лет своей жизни".
На это
заявление Красиков ответил, что он оставляет решение на волю ГПУ, но у него нет
возражений против выезда священника из места ссылки с дальнейшим запрещением
для него проживания в шести центральных областях. Отец Илья ответа на это
заявление не получил и 28 февраля 1928 года направил в Коллегию ОГПУ новое
заявление, в котором писал:
"В
настоящее время до истечения этого срока осталось всего два месяца с
несколькими днями. В законе об амнистии к 10-й годовщине Октября в отношении
лиц, осужденных органами ОГПУ за государственные преступления, постановлено
(пункт 6-й, часть 2-я): прекратить дальнейшее применение определенных для них
мер социальной защиты по отбытии ими 3/4 установленного приговором срока.
Означенная льгота не распространяется только на активных членов враждебных
советскому строю политических партий и на злостных взяточников, но ни к тем, ни
к другим я ни в коем случае не могу быть причислен.
Тем не менее
моя ссылка еще продолжается, удерживая меня в крайне тяжелом положении. Я
пятидесятидевятилетний старик, тяжело больной, как видно из прилагаемой
официальной копии удостоверения врачебно-экспертной комиссии. Кроме того, ввиду
уже недалекой смерти, я не хотел бы оставить незаконченными некоторые из ученых
работ своих (по истории права), что возможно лишь при условии доступа к
московским книгохранилищам.
Ввиду
вышеизложенного я прошу об освобождении от административной ссылки и о
разрешении мне возвратиться на жительство в Москву".
Суть
заявления была сообщена заместителю начальника секретного отдела ОГПУ Андреевой,
которая вела "дело" священника, и она распорядилась передать в
Тобольск, что она против его возвращения в Москву. 13 апреля 1928 года Коллегия
ОГПУ постановила: "Лишить права проживания в Москве, Ленинграде, Киеве,
Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, означенных губерниях, с прикреплением к
определенному месту жительства сроком на три года".
Так о.
Илья оказался в Твери, куда в это время получил назначение святой архиепископ
Фаддей (Успенский), которого о. Илья знал еще по учебе в академии. Служил о.
Илья за Волгой, в храме иконы Божией Матери Неопалимая Купина, оказавшимся
впоследствии одним из последних незакрытых храмов, где часто служил
святитель-подвижник.
В ночь на 3
ноября 1937 года был вновь арестован. Из дома у него взяли все сколько-нибудь
ценное: два наперсных креста с украшениями, наперсный серебряный крест, крест
напрестольный, магистерский знак, священнические облачения, крестильный набор,
митру, Библию и служебное Евангелие, личные письма, тетради с записями,
записные книжки, папку с личными документами, двадцать фотографий, помянник,
семь медалей и значков и шесть книг самого священника, написанных им в бытность
его профессором духовной академии.
Из протокола
последнего допроса от 29 ноября:
– Назовите
ваших близких знакомых по городу Калинину и характер связи с ними, – спросил
следователь.
– Близких
знакомых у меня в городе Калинине нет. По моей профессии мне приходилось у
некоторых лиц, проживающих в городе Калинине, бывать на квартирах из чисто моих
служебных треб... Помимо исполнения служебно-религиозных обрядов приглашался на
чаепития. Мне хорошо знакомы мои сослуживцы: Илья Ильич Бенеманский, Борис
Иванович Забавин и Николай Иванович Маслов. Больше у меня знакомых лиц нет, с
которыми я бы общался, – ответил о. Илья.
– Вы
следствию говорите неправду, предлагаю вам давать правдивые показания. Кто еще
из лиц, хорошо знакомых вам, проживает в городе Калинине?
– Больше у
меня хорошо знакомых мне лиц нет.
– Вы
обвиняетесь в том, что, являясь одним из участников контрреволюционной
фашистско-монархической организации, существовавшей в городе Калинине, активно
проводили свою контрреволюционную деятельность. Признаете вы это?
– Участником
контрреволюционной организации я не был, и о существовании какой-либо
контрреволюционной организации мне неизвестно.
– Вы
говорите ложь. Следствие настаивает на даче правдивых показаний о вашем участии
в контрреволюционной фашистско-монархической организации.
– Ни в каких
контрреволюционных организациях я не участвовал.
– Вы в
контрреволюционных целях организовали литературный богословско-философский
кружок, на котором проводили контрреволюционную деятельность. Признаете вы это?
– Никаким
литературным богословско-философским кружком я не руководил и о существовании
такового я ничего не знаю.
– Вы
являлись активным участником контрреволюционной церковно-монархической группы,
существовавшей в городе Калинине, и проводили контрреволюционную деятельность.
Признаете вы это?
– Нет, не
признаю.
– Вы,
Громогласов Илья Михайлович, являясь участником контрреволюционной
церковно-монархической группы, проводили среди населения контрреволюционную
агитацию. Признаете вы это?
– Не
признаю.
– Вами,
Громогласовым, велась вербовка лиц в контрреволюционную церковно-монархическую
группу. Признаете вы это?
– Решительно
отрицаю.
– В июле-месяце
1937 года вы среди своих близких знакомых высказывали свои симпатии
германо-итальянскому фашизму и выражали надежду на него о якобы избавлении им
русской церкви от большевиков в СССР. Признаете ли вы это?
– Это я тоже
решительно отрицаю.
– Вы,
Громогласов, среди населения города Калинина вели контрреволюционную агитацию
за объединение реакционных сил духовенства – тихоновцев, для активной борьбы с
советской властью повстанческого характера. Признаете вы себя виновным в этом?
– Этого не
было, и я решительно это отрицаю.
– Что вы
можете добавить к своим показаниям?
– Добавить ничего
не могу.
На следующий
день были вызваны "дежурные свидетели", обновленцы, которые подписали
протоколы допросов, предложенные следователем, против о. Ильи и других
священников.
2 декабря
Тройка НКВД приговорила священника к расстрелу.
Расстрелян 4
декабря 1937 года в Твери. Погребен в общей могиле на Волынском кладбище.
26 декабря
1958 года был реабилитирован президиумом Калининского облсуда (по 1937 году
репрессий).
В августе
2000 года на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви был причислен к
лику святых новомучеников и исповедников Российских для общецерковного
почитания.
Источники:
https://drevo-info.ru/articles/22719.html
Иоанн
Яковлевич Смирнов (1872 - 1937), священник, священномученик
Память 22
ноября и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской
Родился
12 ноября 1872 года в деревне Пахомово Плещеевской волости Тверской губернии в
семье торговца хлебом.
С 1895 по 1899 год служил в армии.
В 1922 году
рукоположен в сан диакона епископом Афанасием (Сахаровым) и назначен служить в
Даниловом монастыре.
В 1927 году
арестован по обвинению в «антисоветской пропаганде, пропаганде среди
церковников мысли об избрании патриархом антисоветского деятеля митрополита
Кирилла». Приговорен к трем годам ссылки в Сибирь.
В 1930 году
по освобождении поселился в городе Владимире, где служит в Николо-Городской
церкви.
О. Иоанн не
признал "Декларацию" митрополита Сергия (Страгородского).
3 ноября
1931 года арестован по обвинению в "участии в к/р группе церковников,
близких еп. Афанасию (Сахарову), а/с сборищах, помощи заключенным и
ссыльным".
Из
материалов дела:
"Диакон
Иосиф Потапов, иеромонах Дамаскин Жабинский, адм. высланный диакон Иван Смирнов
и др. собирались на квартире Воиновой Евгении, где с участием последней вели
а/с беседы. Эти сборища устраивались по вечерам и проводились в беседах о
положении Церкви, ссыльных, духовенства вообще. Смирновым Иваном Яковлевичем
читались вслух газеты, особенно в момент процесса меньшевиков и т.д. Такие
сборища были часты до расстрела диакона Александра Лебедева, а после стали
реже... Разговаривали о жизни в ссылке, в Сибири. Об этом рассказывал диакон
Иван Смирнов".
Митрополита
Сергия он, Смирнов, не признает за то, что тот признал Соввласть и заставляет
ее поминать, т.е. поминать власть, мероприятия которой он [Смирнов] считает
сумасбродными и которая существует как наказание от Бога... Октябрь, революцию
он встретил отрицательно, затем последовала высылка из Москвы. Он считает
невозможным в настоящее время бороться с Соввластью"Из обвинительного
заключения:
"Была
вскрыта а/с группировка реакционно-монархического духовенства и монашек, которая
очень скрытно, используя церковный амвон, сборища на квартирах и частные
беседы, вела а/с работу, направленную к порождению недовольства населения
существующим строем, его мероприятиями вообще и, в частности, мероприятиями,
касающимися церкви, религии и служителей религиозного культа. Была организована
специальная касса для помощи ссыльному духовенству и заключенным местного
изолятора (своеобразный "красный крест")
После
четырех месяцев содержания под следствием был отпущен.
Примерно в
это время был рукоположен в сан священника, продолжил служить в
Николо-Городской церкви города Владимира.
26 апреля
1936 года был арестован по обвинению в "участии в к/р организации
"Истинно-Православная церковь". Проходил по одному делу с епископом
Афанасием (Сахаровым). В период следствия содержался под стражей во внутренней
тюрьме УНКВД в г.Иваново. Был приговорен к трем годам ссылки в Казахстан.
Отбывал ссылку в селе Марьевка Тонкерейского района Северо-Казахстанской
области. Непродолжительное время в ссылке работал на маслозаводе. Как сказано в
характеристике, "к работе относился добросовестно".
24 ноября
1937 года был арестован в ссылке, обвинение гласило: "находясь в ссылке в
Казахстане, поддерживал связи с ссыльным епископатом, занимался
контрреволюционной агитацией".
На допросе в
ответ на требование следователя рассказать о проведении контрреволюционной
агитации, о.Иоанн ответил: "Контрреволюционной агитации я не проводил.
Существовал на средства родственников - получал переводы". Виновным себя
не признал.
2 декабря
1937 года Тройка при УНКВД СССР по Северо-Казахстанской области приговорила
священника Ивана Яковлевича Смирнова к высшей мере наказания.
Расстрелян 4
декабря 1937 года в Северо-Казахстанской области. Место погребения его
неизвестно.
10 апреля и
7 июня 1989 года был реабилитирован по 1937 и 1931 годам соответственно.
Причислен к
лику новомучеников и исповедников Российских в августе 2000 года на
Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви.
Источники:
https://drevo-info.ru/articles/13671261.html
Павел
Васильевич Евдокимов (1877 - 1937), священник, священномученик
Память 22
ноября и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской
Родился 17
августа 1877 года в селе Очаково Зубополянского района Тамбовской области.
Служил священником
в одной из церквей города Вышний Волочек Калининской области.
25 ноября
1937 года был арестован в Вышнем Волочке по обвинению в в «контрреволюционной
деятельности».
2 декабря
1937 года тройкой при УНКВД по Калининской области приговорен к расстрелу.
Расстрелян 4
декабря 1937 года.
27 июня 1989
года реабилитирован Тверской областной прокуратурой по 1937 году репрессий.
Причислен к
лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе
Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.
Источники:
https://drevo-info.ru/articles/26043.html
Александр
Андреевич Вершинский (1873 - 1937), протоиерей, священномученик
Память 25
ноября, в Соборах новомучеников и исповедников Российских и Бутовских
новомучеников
Родился 6
марта 1873 года в селе Кунганове Старицкого уезда Тверской губернии в семье
диакона Андрея Вершинского, который был большим почитателем праведного отца
Иоанна Кронштадтского.
В 1897 году
Александр окончил Тверскую духовную семинарию и в том же году поступил
псаломщиком в Борисоглебский собор города Старицы.
Женился на
Еликониде Михайловне, дочери священника Торжокской Ильинской церкви Михаила
Никольского.
30 января
1900 года был рукоположен во диакона к Старицкому Борисоглебскому собору.
6 февраля
того же года был рукоположен во священника к церкви Архистратига Михаила в селе
Михайловском Тверского уезда. С 20 августа по декабрь 1901 года состоял
законоучителем в Яковлевской земской школе Тверского уезда.
3 декабря
1901 года умер тесть отца Александра священник Михаил Никольский, и отец
Александр 10 декабря того же года был переведен в Ильинскую церковь в городе
Торжке, в которой прослужил до дня ее закрытия воинствующими безбожниками в
1927 году.
С 1902 по
1917 год он был в Торжке законоучителем в училище Министерства просвещения.
У отца
Александра и Еликониды Михайловны родилось трое детей – две дочери, в 1912 и в
1914 годах, и сын Николай в 1918 году.
В 1922 году
был возведен в сан протоиерея.
При
наступлении гонений на Церковь, обладая большим авторитетом среди духовенства и
верующих, был в 1923 году избран первым благочинным 1-го округа Тверского уезда
и затем утвержден в этой должности епархиальным архиереем.
В том же
году был назначен благочинным Торжокского Борисоглебского монастыря.
После
закрытия властями в 1927 году Ильинской церкви архиепископ Тверской Фаддей
(Успенский) благословил общину перейти в Спасо-Преображенский собор и назначил
отца Александра настоятелем. Здесь он прослужил до закрытия собора в 1931 году,
а затем был переведен в Николо-Пустынскую церковь.
,%20%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%82%D0%BE%D0%B8%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B9.jpg) |
| Священномученик Александр Вершинский протоиерей |
В марте 1937 года храм при активной поддержке властей был захвачен обновленцами и протоиерей Александр остался без места.
Будучи
хорошо известен священноначалию, был приглашен в марте 1937 года в Смоленский
храм в поселке Ивантеевке Пушкинского района Московской области, где прослужил
до дня своего ареста.
24 октября
один из сотрудников администрации школы в Ивантеевке подал донос секретарю
партийного комитета, который одновременно был и секретарем поселкового совета в
Ивантеевке. 21 ноября 1937 года сотрудники НКВД арестовали протоиерея
Александра, а через день – председателя церковного совета Павла Кузовкова и
члена церковного совета Николая Копнинского. Все они были заключены в Таганскую
тюрьму в Москве.
Вместе с
мирянином Павлом Кузовковым был расстрелян 8 декабря 1937 года и погребен в
безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Был
канонизирован в лике новомучеников Российских Юбилейным Архиерейским Собором в
августе 2000 года.
Источники:
https://drevo-info.ru/articles/24538.html
Владимирский
Иван Михайлович (1877-1937), священник, священномученик.
Память 25
ноября и в Соборе новомучеников и исповедников Российских.
Родился 21
марта 1877 года в селе Боронкино Луковниковского уезда Тверской губернии в
семье священника Михаила Владимирского. Образование получил в духовной
семинарии, в 1906 году он был рукоположен в сан священника ко храму родного
села Боронкина, где служил его отец. В 1924 году власти лишили о. Иоанна
избирательных прав, как священника.
В 1930 году
местные власти, ставя своей целью закрытие храма в селе, потребовали от
священника уплаты непосильных налогов. Отец Иоанн не смог выплатить их и был в
1931 году арестован. Районный суд приговорил его к пяти годам ссылки. Отец
Иоанн переехал в соседнюю область и здесь стал служить в храме. По окончании
ссылки в 1936 году он вернулся в родное село, где оставались жить его супруга,
Мария Федоровна, и сын, которому было тогда десять лет.
Прошло
немногим более года после возвращения священника, как началось новое гонение,
еще более жестокое и кровавое.
15 ноября
1937 года о. Иоанн был арестован. Как обычно, были вызваны "дежурные
свидетели", в этот раз - председатель сельсовета и заведующий
избой-читальней, которые согласились подписать приготовленные следователем
документы об антисоветских высказываниях священника, будто тот говорил, что до
революции жилось лучше, чем при советской власти, всего было много, а теперь и
тот хлеб, что есть, у колхозников отбирают, и они голодают. Дали они показания
и о том, что священник был против закрытия храма.
На следующий
день следователь допросил о. Иоанна. Выслушав перечисленные следователем
обвинения, священник ответил:
- Виновным
себя в агитации против партии и советской власти я не признаю.
Контрреволюционной агитации и пропаганды против советской власти я не веду. О
скорой войне, падении советской власти и роспуске колхозов я не говорил. О том,
что ранее жили лучше, а сейчас ничего нет, я не говорил. Якобы колхозы созданы
для гибели народа, колхозникам дают непосильные посевы, колхозники работают
много, а хлеб у них берет государство бесплатно, и колхозники голодают, этого я
нигде не говорил и не слышал. О том, что выборы в Верховный Совет давно
проведены и подготовка к выборам делается для успокоения народа, что рабочие и
колхозники бессильны в выборах, этого никогда не говорил. Агитации и пропаганды
против партии и советской власти я не веду.
29 ноября
дело было закончено и передано на решение Тройки НКВД. 5 декабря Тройка
приговорила священника к расстрелу. Священник Иоанн Владимирский был расстрелян
8 декабря 1937 года.
Причислен к
лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе
Русской Православной Церкви 2000 года для общецерковного почитания.
Источники:
https://drevo-info.ru/articles/8010.html
Николай
(Салтыков) (1884-1937), игумен, преподобномученик.
Память 27
ноября, в Соборе новомучеников и исповедников Российских и в Соборе Бутовских
новомучеников.
В миру
Николай Васильевич Салтыков, родился 12 июля 1884 года в деревне Григорьево
Кимрского уезда Тверской губернии. Его отец, Василий Салтыков, как и большинство жителей
города Кимры и ближайших к нему деревень, занимался шитьем сапог. Николай
окончил сельскую школу и до восемнадцати лет жил с родителями, а в 1902 году
поступил в Николо-Пешношский монастырь Дмитровского уезда Московской губернии,
где был четырнадцать лет на различных послушаниях. В 1916 году он был пострижен
в мантию и рукоположен в сан иеродиакона, а в 1919 году — в сан иеромонаха.
После
закрытия монастыря иеромонах Николай служил в селе Дьяково и в селе Шуколово, с
1933 года — в селе Семеновском, с 1934 года — в селе Ивановском, с 1936 года —
в Спасском храме села Ведерницы Дмитровского района. Возведен в сан игумена.
.%20%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0.%20%D0%A2%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D1%82%D1%8E%D1%80%D1%8C%D0%BC%D0%B0.%201937%20%D0%B3%D0%BE%D0%B4.jpg) |
| Преподобномученик Николай (Салтыков) Таганская тюрьма 1937 г. |
5 декабря 1937 года власти арестовали игумена Николая и заключили в Таганскую тюрьму в Москве. На допросе в день ареста следователь потребовал от священника:
— Вы
арестованы за активную контрреволюционную деятельность. Дайте по данному
вопросу показания.
—
Контрреволюционной деятельности я не вел и виновным себя в этом не признаю, —
ответил отец Николай.
Следователь
спросил, с кем из священников и монахов обвиняемый поддерживал отношения. Отец
Николай ответил, что поддерживал отношения со многими монахами, некоторые из
которых находились в заключении, и он им помогал материально.
Через несколько дней следствие было закончено, и 9 декабря Тройка НКВД приговорила отца Николая к
расстрелу. Игумен Николай (Салтыков) был расстрелян 10 декабря
1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Причислен к
лику святых новомучеников и исповедников Российских Архиерейским Собором
Русской Православной Церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.
Источники:
https://drevo-info.ru/articles/7921.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий